Андрей Бильжо — российский художник-карикатурист. По профессии — врач-психиатр. Также работает в области книжной иллюстрации, авторской книги, анимации, дизайна интерьера. Главный художник журнала «Магазин». Член Союза художников России и Союза дизайнеров России. Академик Академии графического дизайна.Почётный член Российской академии художеств. Основатель ресторана-клуба «Петрович», предприниматель, автор концепции сети ресторанов в Москве и других городах.
Екатеринбург превращается в город высотных цилиндрических стеклянных стаканов
Когда наша страна была много больше и называлась СССР, Екатеринбург носил имя Якова Михайловича Свердлова. Революционера, члена ЦК РСДРП и потом председателя ВЦИКа, формально главы РСФСР. В свою бытность психиатром я лечил кого-то из его многочисленных потомков от благородной депрессии. Яков Михайлович-то был явно хронически маниакальным человеком. Вот потомки депрессией и расплачиваются. Между тем Екатеринбург, названный так в честь императрицы Екатерины I, жены Петра Великого, остается столицей области, которая по-прежнему именуется Свердловской. А сам Яков Михайлович имел прямое отношение к расстрелу царской семьи, который случился в том же городе, в Ипатьевском доме. Такой получается странный коктейль.
Где-то два года назад шел я в спортивном зале, который гламурно все называют фитнес-клубом, по беговой дорожке. Борясь с монотонией, я смотрел один из телевизионных каналов с наушниками в ушах. Шел репортаж из Екатеринбурга о том, как неравнодушная общественность города защищала от сноса один маленький домик. Но ночью , когда неравнодушная общественность спала, равнодушные деятели глаз не сомкнули и домик снесли. А мне как коренному москвичу все это очень близко, ведь мой город тоже уже практически снесли. Смотрю я на экран, а там журналистка берет интервью у одного дядьки в пиджаке. И этот дядька говорит: «Это ж сарай был, чего его жалеть? Как эти люди не могут понять, что высота здания — это показатель экономической мощи города». И я, будучи человеком эмоциональным, услышав это, закричал на весь гламурный зал: «М…дак! Полный м…дак!» Закричал и сразу понял, что это нехорошее слово услышали все вокруг. В ушах-то наушники. Я посмотрел налево, посмотрел направо и увидел, что с двух сторон на меня смотрит спортивная публика. Смотрит как-то подозрительно осуждающе, но не без интереса. Покраснев лысиной и потупив взор, я покинул зал.
Я вышел из аэропорта «Кольцово» — очень современного и европейского, если не считать толпу мужчин со счетчиками в глазах, которые предлагают услуги такси — и прошел к официальной стойке. Гостиница «Чеховъ», где я поселился на две ночи, один полный день и по полдня по краям, находится в самом центре Екатеринбурга, на улице 8 Марта. Снова странная смесь — Чехов Антон Павлович и международный женский праздник. Первое, что мне бросилось в глаза, это что в городе много трамваев. Трамваи — какой-то очень верный транспорт. От слова «верность». Города меняются, перестраиваются, а трамвайные рельсы если остаются, то остаются там же, где были. Они, как две прочные стальные нити, тянутся из прошлого в будущее.
В городе поразительным образом сохранились — еще одна смесь — почти все памятники советского периода. Что, несомненно, здорово. Ленин стоит в пальто на проспекте своего имени и правой рукой куда-то указывает. Вокруг вождя холодный ледовый кремль и ледовые главки церквей, ледовые башни и ледовые арки. Какой же коктейль безо льда?
На том же проспекте памятник Свердлову. Надо сказать без иронии — очень хороший. Живой и экспрессивный. Мимо Свердлова один за другим проходят трамваи, и если перейти на противоположную сторону от него и присесть, то получится, что Яков Михайлович пританцовывает на крыше вагона, ловя равновесие, чтобы не упасть. Есть еще и памятник Кирову Сергею Мироновичу. Существует вроде бы даже екатеринбургский анекдот. Свердлов спрашивает у Ленина: «Владимир Ильич, где мое пальто?» А Ленин показывает, мол, вон оно, Яков Михайлович, у Кирова.
На Вознесенской горке памятник комсомольцам со знаменем. И смотрят эти комсомольцы аккурат на Храм-на-Крови, что возведен вместо Ипатьевского дома. По правую руку от комсомольцев усадьба Расторгуевых — Харитоновых, где после революции был Дворец пионеров, а ныне Дворец детского и юношеского творчества. Усадьба-дворец, надо сказать, во много раз меньше, чем дворец полпреда президента на Урале, бесстыдно стоящий на берегу речки Исеть и похожий на гигантскую дачу нового русского с зачем-то выведенным балконом.
С Вознесенской горки открывается очень красивый вид на Екатеринбург. И легко увидеть, как из горизонтального города поднимаются высотные стеклянные цилиндрические здания. Стаканы, стаканы, стаканы. Меня эти стаканы вначале как-то раздражали. А потом я подумал, что, возможно, когда-нибудь именно эти стеклянные цилиндрические дома станут символом Екатеринбурга.
А пока здесь еще остались, жаль, немного, здания конца XVIII и начала XIX века. Зато много сохранилось поразительных примеров конструктивизма. Есть, например, целый район, бывший жилой комплекс НКВД, так называемый район чекистов, построенный в конструктивистском стиле. Если посмотреть на этот комплекс с высоты птичьего полета, то можно увидеть намеки на герб СССР. Но птицам летать над этим комплексом, наверное, запрещено, чтобы не шпионили.
А самое потрясающее конструктивистское здание это, конечно, Белая башня. Водонапорная башня, построенная в начале 1930-х архитектором Моисеем Рейшером, находится под охраной государства. Но состояние ее плачевно.
Другое очень живописное место в Екатеринбурге — Плотинка на реке Исеть. Рядом стоит памятник основателям города, Татищеву и де Геннину, которых катающаяся на скейтах молодежь прозвала Бивисом и Баттхедом. Поблизости на мосту продают книги. И даже в мороз играют в шахматы. А в переходе под мостом на стене граффити. Я таких граффити нигде не видел. Это копии Матисса, Пикассо, Климта. И тут же трогательная надпись: «Я люблю свою Заю. Аварию на века. 30.08.11».
Но что точно нигде больше увидеть невозможно, так это невьянские старообрядческие иконы. В Екатеринбурге им посвящен целый музей, между прочим, бесплатный. А еще здесь есть музей легендарного и гениального чудака, старика Б.У. Кашкина. Этого художника, поэта, философа, скомороха и «народного дворника Екатеринбурга» звали на самом деле Евгений Малахин. Умер «старик» всего в 66 лет, в 2005 году, оставив после себя такие, например, строки: «Слезятся маленькие глазки у крокодильчика без ласки» и «Ну, до чего же хорошо! И жизнь прожил, и жив ешо!»
Кроме легендарного Уралмаша есть, оказывается, в городе
Екатеринбургский жиркомбинат. Отсюда текут по России густые майонезные
реки. Нашей «белой нефти», способной перебить вкус даже гуталина. Пора,
пора ставить в Екатеринбурге памятник майонезу. Памятник клавиатуре
есть, человеку-невидимке есть, рок-музыкантам есть, есть даже памятник
телегерою Гене Букину. А майонезу — нет. А ведь, говорят, здесь даже
японские суши подают с майонезом. Но какие суши в минус 20? Я в
Екатеринбурге ел уральские пельмени с говядиной, бараниной и редькой.
Вареные и жареные. Еще с лососем в бульоне. И грузди соленые со
сметаной, и уху с расстегаями. Конечно же, под водочку. А «гениями
места» для меня были архитектор и издатель журнала TATLIN Эдуард
Кубенский и основатель фонда «Город без наркотиков» Евгений Ройзман. Это
их глазами я смотрел на город и благодаря им его полюбил, хоть и
всего-то у меня было две ночи, один день и по полдня по краям.
Брали у меня в Екатеринбурге интервью, и я рассказал интервьюеру, как в спортивном зале увидел репортаж про снос домика и закричал на весь зал нехорошее слово, увидев дядьку в пиджаке, считающего, что «высота здания символизирует экономическую мощь города». А в день отъезда пригласили меня в редакцию. Захожу я, и молодая журналистка с ходу объявляет: мол, Андрей Георгиевич, перед вами человек, которого вы назвали м…даком. И показывает на слегка напряженного гражданина в пиджаке и галстуке.
Прошли годы, и они встретились. Мы сели по разные стороны стола, чтобы не дошло до рукоприкладства. Выяснилось, что дом, который снесли, назывался домом инженера Ярутина. Мешал этот домик XIX века бизнесмену и строителю самой высокой высотки в Екатеринбурге, стеклянной и цилиндрической. Этот господин назвал свою высотку «Высоцкий». Имя поэта крупно светится на здании, которое и символизирует для его хозяина экономическую мощь города. Ну и как такого господина назвать?
Источник
Екатеринбург превращается в город высотных цилиндрических стеклянных стаканов
Где-то два года назад шел я в спортивном зале, который гламурно все называют фитнес-клубом, по беговой дорожке. Борясь с монотонией, я смотрел один из телевизионных каналов с наушниками в ушах. Шел репортаж из Екатеринбурга о том, как неравнодушная общественность города защищала от сноса один маленький домик. Но ночью , когда неравнодушная общественность спала, равнодушные деятели глаз не сомкнули и домик снесли. А мне как коренному москвичу все это очень близко, ведь мой город тоже уже практически снесли. Смотрю я на экран, а там журналистка берет интервью у одного дядьки в пиджаке. И этот дядька говорит: «Это ж сарай был, чего его жалеть? Как эти люди не могут понять, что высота здания — это показатель экономической мощи города». И я, будучи человеком эмоциональным, услышав это, закричал на весь гламурный зал: «М…дак! Полный м…дак!» Закричал и сразу понял, что это нехорошее слово услышали все вокруг. В ушах-то наушники. Я посмотрел налево, посмотрел направо и увидел, что с двух сторон на меня смотрит спортивная публика. Смотрит как-то подозрительно осуждающе, но не без интереса. Покраснев лысиной и потупив взор, я покинул зал.
Я вышел из аэропорта «Кольцово» — очень современного и европейского, если не считать толпу мужчин со счетчиками в глазах, которые предлагают услуги такси — и прошел к официальной стойке. Гостиница «Чеховъ», где я поселился на две ночи, один полный день и по полдня по краям, находится в самом центре Екатеринбурга, на улице 8 Марта. Снова странная смесь — Чехов Антон Павлович и международный женский праздник. Первое, что мне бросилось в глаза, это что в городе много трамваев. Трамваи — какой-то очень верный транспорт. От слова «верность». Города меняются, перестраиваются, а трамвайные рельсы если остаются, то остаются там же, где были. Они, как две прочные стальные нити, тянутся из прошлого в будущее.
В городе поразительным образом сохранились — еще одна смесь — почти все памятники советского периода. Что, несомненно, здорово. Ленин стоит в пальто на проспекте своего имени и правой рукой куда-то указывает. Вокруг вождя холодный ледовый кремль и ледовые главки церквей, ледовые башни и ледовые арки. Какой же коктейль безо льда?
На том же проспекте памятник Свердлову. Надо сказать без иронии — очень хороший. Живой и экспрессивный. Мимо Свердлова один за другим проходят трамваи, и если перейти на противоположную сторону от него и присесть, то получится, что Яков Михайлович пританцовывает на крыше вагона, ловя равновесие, чтобы не упасть. Есть еще и памятник Кирову Сергею Мироновичу. Существует вроде бы даже екатеринбургский анекдот. Свердлов спрашивает у Ленина: «Владимир Ильич, где мое пальто?» А Ленин показывает, мол, вон оно, Яков Михайлович, у Кирова.
С Вознесенской горки открывается очень красивый вид на Екатеринбург. И легко увидеть, как из горизонтального города поднимаются высотные стеклянные цилиндрические здания. Стаканы, стаканы, стаканы. Меня эти стаканы вначале как-то раздражали. А потом я подумал, что, возможно, когда-нибудь именно эти стеклянные цилиндрические дома станут символом Екатеринбурга.
А пока здесь еще остались, жаль, немного, здания конца XVIII и начала XIX века. Зато много сохранилось поразительных примеров конструктивизма. Есть, например, целый район, бывший жилой комплекс НКВД, так называемый район чекистов, построенный в конструктивистском стиле. Если посмотреть на этот комплекс с высоты птичьего полета, то можно увидеть намеки на герб СССР. Но птицам летать над этим комплексом, наверное, запрещено, чтобы не шпионили.
А самое потрясающее конструктивистское здание это, конечно, Белая башня. Водонапорная башня, построенная в начале 1930-х архитектором Моисеем Рейшером, находится под охраной государства. Но состояние ее плачевно.
Другое очень живописное место в Екатеринбурге — Плотинка на реке Исеть. Рядом стоит памятник основателям города, Татищеву и де Геннину, которых катающаяся на скейтах молодежь прозвала Бивисом и Баттхедом. Поблизости на мосту продают книги. И даже в мороз играют в шахматы. А в переходе под мостом на стене граффити. Я таких граффити нигде не видел. Это копии Матисса, Пикассо, Климта. И тут же трогательная надпись: «Я люблю свою Заю. Аварию на века. 30.08.11».
Но что точно нигде больше увидеть невозможно, так это невьянские старообрядческие иконы. В Екатеринбурге им посвящен целый музей, между прочим, бесплатный. А еще здесь есть музей легендарного и гениального чудака, старика Б.У. Кашкина. Этого художника, поэта, философа, скомороха и «народного дворника Екатеринбурга» звали на самом деле Евгений Малахин. Умер «старик» всего в 66 лет, в 2005 году, оставив после себя такие, например, строки: «Слезятся маленькие глазки у крокодильчика без ласки» и «Ну, до чего же хорошо! И жизнь прожил, и жив ешо!»
Брали у меня в Екатеринбурге интервью, и я рассказал интервьюеру, как в спортивном зале увидел репортаж про снос домика и закричал на весь зал нехорошее слово, увидев дядьку в пиджаке, считающего, что «высота здания символизирует экономическую мощь города». А в день отъезда пригласили меня в редакцию. Захожу я, и молодая журналистка с ходу объявляет: мол, Андрей Георгиевич, перед вами человек, которого вы назвали м…даком. И показывает на слегка напряженного гражданина в пиджаке и галстуке.
Прошли годы, и они встретились. Мы сели по разные стороны стола, чтобы не дошло до рукоприкладства. Выяснилось, что дом, который снесли, назывался домом инженера Ярутина. Мешал этот домик XIX века бизнесмену и строителю самой высокой высотки в Екатеринбурге, стеклянной и цилиндрической. Этот господин назвал свою высотку «Высоцкий». Имя поэта крупно светится на здании, которое и символизирует для его хозяина экономическую мощь города. Ну и как такого господина назвать?
Источник
