четверг, 29 мая 2008 г.

Военнопленные на Урале

"Уральская галактика". Совместный проект с журналом "Литературный Екатеринбург"
Илья Зиновьев

Прежде, чем предоставить слово самому ученому, несколько слов из его биографии. В 1975 году Владимир Мотревич закончил Уральский государственный университет. Был учителем, аспирантом. После защиты кандидатской диссертации трудился в Институте истории и археологии УрО РАН. С 1991 года — в УрГУ. Защитил докторскую диссертацию по совокупности трудов. На сегодня опубликовано свыше 100 его научных работ, в том числе несколько монографий. Публиковался в Австрии, Германии, Израиле, Эстонии, Украине.

— Владимир Павлович, как появился столь необычный, в былые-то времена даже и опасный, интерес к судьбам военнопленных, канувшим в Лету, точнее, в одну из уральских рек?

— Все началось в конце 80-х годов, когда наткнулся в Москве на некоторые материалы архивов НКВД под грифом "совершенно секретно". В 1989 году работал заведующим сектором истории сельского хозяйства в Институте истории и археологии и подробно занимался так называемым спецконтингентом. Разберемся, какие колхозники были в разные годы Советской власти? В нашей области, например, насчитывалось далеко не одно хозяйство, принадлежащее НКВД. Кто там работал? Спецпереселенцы, депортированные немцы. По форме — обычное сельхозпредприятие, а по содержанию — тюрьма. Отсюда ниточка потянулась и к другим заключенным — военнопленным.

Тогда в Свердловской области никаких исследований по захоронениям военнопленных не велось. Но уже первоначальный анализ архивов показал, что можно найти могилы и выяснить судьбы полумиллиона человек, умерших в советском плену, в том числе, похороненных на Урале.

Когда стал копать глубже, понял — тема совершенно нетронутая. Самое главное: она не только интересна с научной точки зрения, но и чисто по-человечески. Ведь мы выясняем судьбы тысяч и тысяч сгинувших без вести людей. Тем более, иностранных граждан. По ним до недавнего времени давали стандартный официальный ответ: ничего не известно. На самом же деле было известно очень многое. И вот из небытия теперь извлекаются подлинные человеческие судьбы.

— Самый живой, надо полагать, интерес проявляют к такому поиску представители стран-союзниц гитлеровской Германии, воевавших против Советского Союза?

— Естественно. Помимо самой Германия, это Италия, Япония, Венгрия... К чему сводится работа? Во-первых, идет поиск архивных материалов. Во-вторых, выявление самих кладбищ. Я нашел свыше 200 неизвестных ранее захоронений. В-третьих, обеспечение их сохранности до начала благоустроительных работ. Здесь мы работаем в тесном контакте с местными органами власти. В-четвертых, ознакомление с состоянием кладбищ представителей иностранных государственных и общественных организаций.

Кстати, у нас была финская делегация. Их интересовали судьбы солдат, захваченных в плен советскими войсками во время войны с Финляндией 1939-1940 годов и Великой Отечественной. В сентябре 1998 года установлен памятный знак финнам в Асбесте. Очень плотно работаем с итальянцами, немцами.

Итак, я показываю кладбища, а члены делегаций принимают решение: либо заниматься благоустройством, либо эксгумировать и вывезти останки на родину, либо отложить вопрос на некоторое время. Все зависит от страны и конкретной ситуации.

Боевые, в районе Воронежа и Сталинграда, кладбища итальянцев полностью эксгумируются и через нашу ассоциацию "Военные мемориалы" отправляются в Италию. На сегодня перевезены останки уже свыше пяти тысяч человек.

Что касается кладбищ военнопленных, то на них устанавливаются памятные знаки. Одно из крупнейших кладбищ в России — седьмое по величине — в Верхней Салде. Здесь покоится свыше тысячи итальянцев. Памятник стоит и в Нижнем Тагиле.

Много у нас японских кладбищ — в Сухом Логу, Туринске, Нижнем Тагиле. В данном случае проводилась эксгумация, идентификация. Начинали с кладбищенской схемы, переходили к истории болезни, далее — по останкам сверяли характерные приметы человека. Подчеркну, что документация на иностранцев велась сотрудниками НКВД очень тщательно.

Все завершается кремацией и отправкой останков на родину. Такую работу мы провели в Нижнем Тагиле в поселке Сан-Донато. Все делалось в присутствии делегации из Японии.

В Сан-Донато на огромной территории, где было 1700 могил, пришлось в прошлом году разыскивать всего 18. Примерно такая же сложная работа завершена в 1997 году. В городе Медногорске Оренбургской области среди 500 могил предстояло найти 39 японских. Обнаружили 35.

Если говорить о немецких и венгерских кладбищах, то здесь идут полным ходом программы благоустройства...

— Договоренность с немецкой стороной, насколько известно, такая: они финансируют — мы следим за сохранностью?

— Мало того, они еще на собственные средства обеспечивают порядок на кладбищах советских солдат в своих странах.

Несколько по-иному обстоит дело с румынами. Как известно, Румыния живет еще хуже России, денег нет, и проблема около десятка крупных захоронений никак не решается. Самое интересное, что румыны сначала были союзниками Германии, а потом, в 1944 году, перешли на сторону Советского Союза. То есть они уже нашими союзниками стали... А кладбища брошенные. И из Румынии не было ни одной делегации.

Много у нас венгерских могил. По ним началась реализация масштабной программы именно в Свердловской области. Почему у нас? Все просто. Прежде чем приступить к благоустройству, нужно оформить землеотвод. Это очень хлопотное дело. Представьте — двадцать шесть согласований на разных уровнях. Все затягивается на несколько месяцев, а то на целый год. В нашей области работа в этом направлении идет давно, областная администрация нас поддерживает, поэтому с формальностями проще.

В июле 1998 года восстановлены венгерские кладбища в Верхней Туре, Красноуральске, памятный знак появился в Невьянске. Благоустройство завершено в Новой Ляле и в Ревде. Есть еще несколько объектов — в Карпинске, Нижнем Тагиле и других местах.

— Какие условия определены в соглашении с Венгрией?

— Для сравнения: немецкую программу финансирует казна Германии, а венгерскую — российская, в счет уплаты долга Советского Союза. Заняты наши рабочие, используются наши стройматериалы, и задолженность понемногу списывается.

Часть кладбищ, которые невозможно благоустроить, эксгумируются. В окрестностях Новой Ляли, в тайге, за 20 километров от ближайшего жилья, я нашел два венгерских захоронения. Военнопленные вырубали деревья и уходили дальше, а умерших закапывали прямо в лесу. Привести в порядок эти места невозможно — очень дорого. К тому же в будущем некому присматривать за погребенными останками. Поэтому решили их перезахоронить на более доступной территории — в Новой Ляле, что и было сделано в сентябре прошлого года, после эксгумации.

В целом на очереди еще более двух десятков объектов. По ним предполагается завершить работу до конца 1999 года.

— Все начиналось, по-видимому, с немецких кладбищ. Сколько их уже восстановлено?

— Давайте посчитаем: в поселке Левиха около Кировграда; в поселке Талица под Первоуральском, где лежат видные чины вермахта; три — в Березовском районе, одно из них женское, где похоронены полтора десятка интернированных из Восточной Пруссии; а еще в Нижнем Тагиле.

Следует сказать о статусе таких воинских захоронений. Долго он был неопределенным. Только в декабре 1992 года было принято постановление Правительства России "О подписании соглашения между Правительством Российской Федерации и Правительством Федеративной Республики Германии об уходе за военными могилами в Российской Федерации и в Федеративной Республике Германии". Германия взяла на себя расходы по эксгумации захороненных на российской территории останков немецких военнослужащих, финансирование благоустройства мест их погребения в нашей стране и последующий уход. Для этого Россия предоставила безвозмездно, на неограниченный срок, землю. Кроме того, как я уже говорил, германская сторона обязалась за свой счет обеспечивать благоустройство и последующий уход за советскими военными захоронениями, находящимися на ее территории.

— Вы говорили о воинских захоронениях в разных городах, но ничего не сказали о тех, что разысканы в настоящее время на территории Екатеринбурга?

— Поиск на территории Екатеринбурга идет с начала 90-х годов. К сожалению, большинство немецких воинских кладбищ не сохранилось. Это касается захоронений на Михайловском и Никольском гражданских кладбищах. В 1952 году был ликвидирован немецкий участок на территории Широкореченского воинского кладбища. По имеющимся сведениям, участок был рядом с мемориалом советским воинам Великой Отечественной войны. Уничтожены кладбища второго, четвертого и шестого лагерных отделений. Это лишь некоторые примеры.

Всего на территории Екатеринбурга выявлено семь немецких кладбищ Второй мировой войны. Сейчас обсуждается вопрос благоустройства четырех кладбищ — Нижнеисетского, в поселках Мельзавода № 3, Уралниисхоз, Шабры.

В конце 1998 года на территории города обнаружено место захоронения военнопленных австро-венгерской армии периода Первой мировой войны. Это на Сибирском тракте, в районе ДК им. Гагарина. По международным обязательствам России его также нужно обустраивать и оберегать.

— Владимир Павлович, раз уж мы заговорили о военнопленных Первой мировой, что известно об их могилах? Ведь и этот период — в сфере ваших интересов.

— По Первой мировой войне в определенном смысле сложнее работать. Проблема — в разной степени сохранности и информативности документов. По пленным Второй мировой войне сохранился богатый массив материалов, начиная с места расположения кладбища и заканчивая историей болезни каждого. Мы можем не только идентифицировать могилу, но даже найти адрес в Германии до призыва в армию.

С Первой мировой все по-другому. Прежде всего, военнопленные в массе своей жили не в лагерях, а среди местного населения. Хоронили их на обычных гражданских кладбищах либо рядом с ними. К тому же, подробная кладбищенская документация не велась. Однако есть информация и по этому периоду. Я уже упоминал о разысканном месте захоронения около ДК им. Гагарина в Екатеринбурге. Здесь до Великой Отечественной войны было Рязановское старообрядческое кладбище (точнее было три кладбища — прим. ArtOleg). Сейчас на этом месте стоит фабрика "Конфи".

— Там ведь похоронены не только австрийцы и венгры?

— Из Германии в русский плен попали 190 тысяч, из Австро-Венгрии — два с половиной миллиона, из которых большинство составляли славяне. Они наиболее охотно сдавались в плен российским войскам.

Но екатеринбургское — не единственное такое захоронение. Вот в руке у меня фотография. Видите: на памятнике австрийский флаг, текст на немецком языке. Это мемориал, кстати, прекрасно сохранившийся, военнопленным Первой мировой войны в Нижней Салде. Поставлен еще годы Первой мировой войны. Скорее всего, теми, кто остался в России, не желая возвращаться в распавшуюся после войны Австро-Венгрию.

Огромный памятник, который я разыскал, стоит с конца 10-х годов в городе Слободском Кировской области. Крупное кладбище было в Кургане, в самом центре, недалеко от железнодорожного вокзала. Сейчас здесь разбит сквер.

— По большому счету, работы здесь непочатый край. Документов же и свидетельств очевидцев очень и очень мало. Есть ли энтузиасты, решившие везти этой исследовательский воз?

— До сих пор глубоко захоронениями военнопленных Первой мировой войны никто не занимался. Но времена меняются. Под моим руководством работает магистрант Леонид Матущак. Его заинтересовала данная проблема. По поводу документов. У нас очень хороший материал в архивах. Но сложность в том, что фонд не отдельный — надо перелопачивать фонды предприятий, где работали военнопленные.

Леонид Матущак уже разыскал достаточно подробные сведения о военнопленных Первой мировой войны. В Екатеринбурге в те годы оказались солдаты и офицеры австро-венгерской, германской, турецкой армий. Об этом писали местные газеты, например, "Уральская жизнь". Первоначально пленные следовали через Екатеринбург транзитом. Но в феврале 1915 года город становится эвакуационным пунктом для Среднего Урала. С этого времени пленных начинают размещать в школах города. Офицеров даже поселяли в частных домах. Нижние чины обязаны были работать. Несколько сот пленных австрийцев мостили улицы, добывали камень в городском карьере.

Местное население без особой враждебности относилось к военнопленным. Эшелоны встречали толпы любопытствующих. Часть пленных высказывала желание остаться на Урале. Некоторые становились православными. Как выяснил Леонид Матущак, в 1916 году более трех десятков австрийских офицеров приняли православие. После Октябрьской революции в городе был создан Губернский эвакуационный отдел. Он занимался отправкой на родину военнопленных и беженцев. Через Губэвак прошли тысячи. Среди них большевики развернули революционную агитацию. Были и такие, кто остался в России строить социализм. В рядах Красной армии воевало около 300 тысяч интернационалистов. В их числе были как военнопленные, так и работавшие на уральских заводах корейцы и китайцы. К сожалению, в годы репрессий их ожидали тюрьмы и расстрелы.

— Владимир Павлович, вы участвуете в поисках не только на территории Свердловской области, но и в других областях России. Для полноты картины назовите захоронения, которые вам еще удалось отыскать и помочь привести в божеский вид?

— Мы обследовали Кировскую, Пермскую, Курганскую, Челябинскую, Тюменскую, области, часть Оренбургской... Сейчас полномасштабное благоустройство ведется прежде всего в Свердловской области. Кроме того, ассоциация "Военные мемориалы" установила памятный знак итальянцам в городе Шумихе Курганской области и венграм в городе Оше Челябинской области. Приступаем к благоустройству венгерских кладбище в Миассе и Магнитогорске.

— Чувствуете ли вы общественную поддержку вашего труда? Возможно, предлагали помощь богатые мира сего, заинтересованные в поддержке благородного начинания?

— Ко мне со всей страны приезжали и прилетали многие. К сожалению, речь шла не о меценатстве, а о своей коммерческой выгоде. Я предлагал вкладывать деньги в обустройство кладбищ, а видел заинтересованность только в получении больших барышей... Что касается поддержки общественности, то твердо можно сказать одно: противодействия нет. Люди относятся с пониманием. Даже представители ветеранских организаций готовы помочь ассоциации "Военные мемориалы".

Урал — тыловой район. Здесь не было оккупации. Кроме того, жили здесь в большом количестве заключенные, спецпереселенцы, раскулаченные. Они находились в схожих с военнопленными условиях, так же чувствовали гнет государства. К примеру, в зонах Свердловской области только одних поволжских немцев было 50 тысяч.

Большую помощь оказывает областной земельный комитет. В принципе, нам дан "зеленый свет". Самое же главное — наша деятельность регламентируется нормативными документами. Существует несколько правительственных постановлений федерального и областного уровней. Через областную Думу был проведен законопроект о недопустимости приватизации кладбищ. Ну, а раз нормативная база есть — чиновники обязаны помогать, даже если внутренне против.

— Продолжаете ли вы заниматься судьбами советских заключенных и спецпереселенцев?

— Продолжаю. Мой аспирант Григорий Маламуд защитил диссертацию по этой проблеме. К сожалению, по нашим гражданам хуже сохранилась документация. Намного хуже. Иностранцам НКВД уделяло особое внимание, все делалось по международным стандартам. Есть подробные схемы захоронений. По нашим же все очень неопределенно. Если и найдем могильные холмики — нельзя их идентифицировать. Да что там далеко ходить. Даже сейчас умерший заключенный получает лишь фанерную табличку с наспех сделанной надписью, которая, понятно, недолго продержится. До первого проливного дождя.

Слаб и хрупок человек. Многое ему не под силу. Вот и испытание памятью мы выдерживаем с большим трудом. Не то что иноплеменников, своих-то подчас забываем. И очень здорово, что рядом с нами в мелкой будничной суете оказываются подвижники, фанатики (не побоимся этого слова) своего дела как профессор Владимир Мотревич. Не одну лесную тропинку протоптал он в поисках могил тех, кого совсем недавно лишь густо мазали дегтем сатиры да принародно обваливали в перьях уничижительных эпитетов... А сколько дорог еще впереди!


Бог, как говорится, в помощь. А еще — добрые слова уральцев, да и всех россиян. Таких, как Михаил Дербышев со станции Лопатково Ирбитского района. Узнав о поисках "Черного Креста" из программы Свердловской государственной телерадиокомпании, он сразу же написал автору этих строк. Написал о затерянных в уральских снегах могилах австрийцев, строивших рядом с Ирбитом железную дорогу. Спасибо Вам, Михаил Николаевич. Только вместе мы и сохраним память. Человеческую память о людях.

© 1999 Ural Galaxy

среда, 28 мая 2008 г.

Иногда они возвращаются, или Военнопленные на Урале

"Уральская галактика". Совместный проект с журналом "Литературный Екатеринбург"
Илья Зиновьев

Поиск солдат двух самых кровавых войн ХХ столетия и их потомков ведет вот уже восемь десятилетий общественная организация из Австрии "Черный Крест". На территории России, и в частности, в Свердловской области немало захоронений австрийских военнопленных. А в землях бывшей Австро-Венгрии покоятся многочисленные останки россиян.

Австрийский "Черный Крест" выясняет судьбы соплеменников в разных странах мира. Заботится не только о своих. Как подчеркнул во время одной из уральских поездок член президиума "Черного Креста" Петер Ризер, общественная организация занимается также поиском русских пленных. В частности, российской стороне был передан список из 72 тысяч имен и фамилий воинов, погибших на австрийской территории. "Черный Крест" ухаживает за могилами русских и советских солдат на территории своей страны.

Представители "Черного Креста" сотрудничают с Тамбовом и Волгоградом. В Свердловской области представители общественной организации побывали несколько раз. Благодаря сотрудничеству с местными властями и общественностью, прежде всего, с профессором Уральского госуниверситета Владимиром Мотревичем, австрийцам удалось разыскать немало захоронений. Но самым удивительным фактом стала судьба уроженки Австрии Фриды Вагнер. Шестнадцатилетняя Фрида Вагнер после окончания Второй мировой войны была выслана в Россию. Вновь увидеть родину помог "Черный Крест". Спустя почти полвека!..

Драматическая история началась в 1946 году в Нижней Австрии. У Фриды при проверке не оказалось советского пропуска, и ее вместе с другими подозрительными лицами вывезли в Советский Союз. Сначала были лесозаготовки в Челябинской области. После лагеря, в 1951 году, Фрида получила, как и ее соплеменники, разрешение вернуться в Австрию. К несчастью, вмешался случай. При отправке поезда, на вокзале, незнакомая женщина попросила Фриду немного присмотреть за ребенком. И не вернулась.

С тяжелым сердцем провожала девушка уходящий поезд. Она понимала, что новые выездные документы ей удастся оформить не скоро. Пришлось искать работу. После нескольких переездов Фрида Вагнер оказалась в Свердловске. Она трудилась в горнодобывающей промышленности, потом на транспортном предприятии. Вышла замуж. Но дети умерли вскоре после рождения. Супруга Фрида похоронила в 1984 году. В последние годы перед отъездом она жила в маленьком деревянном домике, работала уборщицей.

Наверное, последним шансом увидеть родные места стал визит в Россию представителей "Черного креста" в 1992 году. Петер Ризер выступил по радио и предложил всем австрийцам, не сумевшим вернуться после войны, подать о себе весточку. По счастливой случайности Фрида Вагнер услышала это обращение и попросила подругу составлять письмо в посольство Австрии. После этого в Екатеринбург приехал сам Питер Ризер. После переезда, во многом благодаря собранным профессором Владимиром Мотревичем документам, Фрида Вагнер получила австрийскую пенсию и сняла небольшую квартиру.

Господин Ризер во время нашей встречи подчеркнул, что еще многие австрийцы и их потомки, согласно полученным сведениям, живы. "Черный Крест" постоянно получает письма от австрийцев - родственников пропавших без вести. Прерванные связи с родиной могут быть восстановлены, если обратиться в посольство Австрии в Москве или написать в "Черный Крест" в Вену (Osterreichisches Schwarzes Kreuz, Wollzeile 9, 1010 Wien, телефоны: (0222) 51-23-769 и 51-20-557, факс: 51-20-556).

На Урале помощниками "Черного Креста" стали местные жители. И это понятно: старожилы Ирбита еще помнят оставшихся здесь военнопленных, с которыми бок о бок провели не один десяток лет. Свою лепту в благородное дело человеческой памяти внесли ирбитские казаки.

Во время Первой мировой войны, после Брусиловского прорыва, по словам товарища атамана Зауральского казачьего округа Олега Потеряева, австрийских военнопленных эшелонами перебрасывали в центр России. От Екатеринбурга везли через Реж, Артемовский, поселок Зайково, Ирбит, в сторону Туринска. По несколько человек оставляли почти на каждом полустанке. Военнопленные должны были помогать в строительстве железной дороги. После Октября 1917 года симпатии бывших солдат Австро-Венгрии разделились: кто примкнул к частям Красной армии, кто ушел к "белым", некоторые остались в уральских деревнях. Завели семьи. Один из них, по фамилии Кучера, в 20-х годах даже создал первую баскетбольную команду в Ирбите.

Добрую память сохранили в селе Зайково Ирбитского района о бывших военнопленных австро-венгерской армии. Некоторые из солдат-славян, ушедшие на фронт из Галиции, остались жить на Урале. В 1918 году местная девушка Александра, поведала мне зайковский краевед Мария Амбарова, решила выйти замуж за австрийца по фамилии Козак. Но отец о такой свадьбе и слышать не желал. И тогда Александра убежала из родного дома. И всю жизнь прожила со своим "австрияком" очень счастливо.

А свекор Марии Ивановны сталкивался с австрийцами не один раз. Андрей Амбаров во время Первой Мировой войны был тяжело ранен в Закарпатье. Его спасли солдаты австро-венгерской армии. Потом он лечился в австрийском госпитале, работал у австрийского торговца. Предлагали жениться - отказался: дома ждала семья. Вернувшись на Урал, Андрей Амбаров опять же вместе с австрийцами строил железную дорогу. Кстати, еще один из этих пленных, тезка Амбарова, Андрей Бондарчук прижился в селе Зайково, вместе со всеми зарабатывал трудодни в колхозе. Теперь на могиле Андрея Бондарчука стоит небольшая стела, как и на месте расстрела колчаковцами двух других солдат из Австро-Венгрии. Такова дань памяти своим соотечественникам австрийского "Черного Креста".

Если "Черный Крест" в Австрии заявил о себе еще в 1919 году, то в России подобная организация появилась лишь в 1991 году. Деятельность ассоциации международного военно-мемориального сотрудничества "Военные мемориалы" проходит под эгидой Министерства обороны РФ. Впрочем, нескольким годами ранее ее цели предвосхитил наш земляк, ныне профессор кафедры этнологии Уральского государственного университета, доктор исторических наук Владимир Мотревич. Наверное, одним из первых он поднял в научных кругах проблему захоронений военнопленных на российских землях. Сегодня профессор Владимир Мотревич в качестве представителя ассоциации "Военные мемориалы" координирует поиск могил военнопленных на Урале.

© 1999 Ural Galaxy