Аркадии, родства не помнящие

| Кладбища Екатеринбурга

На могилах 15 бывших «мэров» Екатеринбурга с разрешения мэра нынешнего выкопали парковку, останки выбросили на свалку строительного мусора.

Эта истрия — первый эпизод уничтожения Екатеринбурга, о котором я узнал, готовя доклад «О градостроительной политике». И только одной этой расправы над историей города уже должно быть достаточно, чтобы Глава города Чернецкий А.М., кощунственно подписавший все соответствующие документы и выделивший этот участок священной для всех уральцев земли под подземный гараж, вышел на Главную площадь города, встав на колени, покаялся и попросил прощения перед горожанами, — а потом встал и мирно ушел...

Полтора года назад с Рязановского старообрядческого кладбища, что на пересечении улиц Тверитина и Луначарского, на глазах ошарашенных жителей на свалку вывезли кости покоившееся там с 18 века. Так превратились в строительный мусор останки деятелей «Золотого века» Среднего Урала: купцов, меценатов, золотоискателей, первых уральских рабочих, бургомистров и 15 городских голов. На память о коллегах мэр Екатеринбурга, отдавший кладбище под строительный участок, повесил у себя в апартаментах их портреты в дорогой огранке.

Эти картины, да еще пара в галерее Екатеринбурга, - вот все, что осталось теперь от памяти о раскольниках, которых по иронии судьбы всю жизнь гнали из созданного ими города, но выдворить за его пределы смогли только после смерти. Между тем, если бы история родного города для наших властей была более ценна, чем предмет интерьера, взлет и падение уральских старообрядческих кланов мог бы многому их научить.

Могли ли подозревать раскольники и стрельцы-староверы: Харитоновы, Рязановы, Казанцевы, Гилевы, Коробковы, Тарасовы и Расторгуевы, заселившие Шарташскую слободу в 1672 году, что через сто лет их потомки будут контролировать процветающий горный город.

В 30-х года XIX века бежавшие до этого со всей страны на Средний Урал раскольники, внезапно для самих себя стали хозяевами горного города Екатеринбурга и богатейшими людьми страны. Когда экспедиция екатеринбургских промышленников-староверов Рязановых наткнулась на золотые россыпи по реке Кундустуюле в Томской губернии, большинство их земляков-единоверцев держали мануфактуры по варке мыла и топке сала и радовались, что их больше не гонят, как предков, «нещадным битьем батоги и плети и всяким другим пристрастием» на Уктусский казенный железоделательный завод. Внезапно все изменилось. Скопленные на сало-мыловарнях и свечных заводах поколениями старообрядцев, капиталы инвестировали в добычу золота в Сибири и уже через несколько лет Екатеринбургские купцы контролировали большую часть российского рынка драгоценных металлов и самоцветов. Отчаянные изгои сделали Екатеринбург городом Российского масштаба. Несмотря на то, что губернским центром была Пермь, «офисы» заводчан и центр горных работ находился в Екатеринбурге.

«Это было удивительное, сказочное время, выдвинувшее целый ряд богатырей. Екатеринбург прогремел на целый свет, как Эльдорадо, эта слава повита теперь легендарными сказаниями. И эту роль придал ему раскол...», — писал в своем историческом очерке Дмитрий Мамин-Сибиряк.

По его словам, заработанные капиталы шли на «скрытую» войну с обступившим к тому времени Урал «никонианством», также на развитие города, который и без свалившегося на голову золота, уже поражал воображение гостей.

«Вид города с гор прелестный, да он и внутри очень богат: около 120 каменных домов украшают его. Наш дом и весь город горят в огне иллюминации — прелесть!»,- писал в 1837 году флигель-адъютант наследника престола Александра Николаевича (будущего Александра II)

Чистоту улиц и богатое убранство Екатеринбурга отмечал во время поездки на Урал и Александр I. А веком ранее, путешественник академик Гмелин писал следующие удивительные вещи: «Тут я видел, что возможно без побоев удержать людей, против их воли от пьянства». Во многом ставшая притчей во языцех аккуратность и богатство города была заслугой старообрядцев, покоившихся на Рязановском кладбище.

 Первым городским головой Екатеринбурга был избран влиятельный купец-старообрядец Меркурий Рязанов, его сын Яким в 1811 – 1813 гг. состоял в должности бургомистра и трижды избирался городским головой. Вообще, с 1788 по 1835 г. подавляющее большинство лиц, занимавших должность городского головы Екатеринбурга, были старообрядцами, причем некоторые избирались по несколько раз — И.Р. Казанцев (1799- 1802, 1811 – 1813 гг.), Л.М.Тарасов (1817 – 1820, 1823- 1826 гг.).

Золотые годы кончились еще внезапнее, чем начались. И виной тому стали не притеснения старообрядцев начатые в годы правления Николая I. Жажда наживы внесла свой раскол и в старообрядческие ряды. Практически беспрерывному контролю старообрядцев (с введения «шестигласной думы» в конце XVIII века) над Екатеринбургом пришел конец с реформой земского управления. Купцы старой закалки не смогли угнаться за промышленным переворотом, их место заняла клика царских чиновников, «горных инженеров», которые хотели себе роскошной жизни золотодобытчиков. Ничего не смогли старообрядцы противопоставить и наседавшим конкурентам из Сибири. С уходом из власти староверов пришел к каначалу XX века в запустение и сам Екатеринбург. Известная фраза проезжавшего мимо Чехова про самый грязный уездный город, была произнесена как раз на осколках былого величия.

В конце XIX века купцы-старообрядцы потеряли власть, но память о их величии жила в архитектуре созданного ими города. Большевики борясь со своими идеологическими противниками не могли оставить такой памяти и потому и в 30-ые годы вместе с Кафедеральным собором, Большим и малым Златоустом город потерял и монументальные усыпальницы стоявшие на старообрядческом Рязановском кладбище. Но выкапывать могилы и вывозить из города кости было с их точки зрения за рамками добра и зла.

Кости старообрядцев единоверцев — купцов, бургомистров, городских голов вывезли на свалку строительного мусора в мае 2008 года. Проделали это с особым цинизмом — экскаватор ломая кости и колоды (гробы) на глазах у жителей стоящих рядом многоэтажек — загружал в самосвал и вёз на свалку. Позже гастарбайтеры с мешками провели зачистку того, что осталось, останки людей буквально вытаскивали из стен котлована, собирали с его дна — строители «заметали» следы.

На претензии археологов и НПЦ «По охране памятников и культурного наследия Свердловской области» строители отмахивались разрешением Чернецкого на строительство и договором аренды, незаконными по определению. На любом этапе застройщика (ЗАО «ПСК «Урал-Альянс») легко было поймать за нарушение множества законодательных норм, от уголовного кодекса РФ («вандализм») и Закона о погребальном деле в РФ до пунктов Венской конвенции о защите археологических объектов.

Однако, ни нормы УК РФ, ни общечеловеческие нормы морали не указ городским властям Екатеринбурга. Из 16-ти этажей дома, на фундаменте рязановской больницы, уже построено 10, но вопрос с подземной парковкой — бывшим кладбищем — пока открыт и есть ещё шанс засыпать котлован, сохранив останки наших предков — часть грунта с костями находится на территории бывшего паркового рынка.

Учёные предлагают на этом месте установить памятный знак и сделать сквер или мемориал, посвящённый гордым покорителям Урала, тем, кто веками строил и возвеличивал наш город, видит Бог — они этого достойны. Важно это и для прошлых и, ещё больше, для будущих поколений екатеринбуржцев, дабы не остаться в истории «аркадиями, не помнящими родства».
© Максим Петлин 16.02.2010

Источник

На двух аршинах жизнь не кончается

| Кладбища Екатеринбурга

Маргарита ЭБЕРГАРДТ

Статья опубликована в журнале «Уральский следопыт», N 5-6, 2000 г.

Минул год, как по инициативе членов Уральского генеалогического общества в Екатеринбурге создан общественный попечительский совет мемориального кладбища Михайловское. Мемориальное — это пока еще мечта и надежда, к которым неустанно стремятся общественники путем краеведческих поисков, создания общественного мнения, акций благоустройства и т.д. На эту тему в своем очерке размышляет один из инициаторов Совета Маргарита Сергеевна Эбергардт.

Сказ первый. О Михайловском
Сотню лет нaзад Екатеринбург был очень небольшим городком. Знаменитые Каменные Палатки считались далеким загородным, почти таинственным местом, краем непуганных кукушек. Всесвятскую церковь, выстроенную на Михайловском кладбище в 1886 году, недаром держали как бесприходную — до нее с версту надо было идти от окраинных улиц.

А кладбище изначально называли Михайловским. [Не путать с Михайловским старым тюремным погостом по Сибирскому тракту — тоже в версте от окраины города. Теперь там фирма «КОНФИ».] Поначалу здесь стояла деревянная часовня в честь Архангела Михаила — охранителя Святой Руси. Территория в 22 500 квадратных сажен была отведена городской управой под кладбище (ГАСО, Ф.15, оп.1, д.3 — Клировые ведомости за 1906 г.). И оно раскинулось привольно на возвышенном месте, вдоль двух дорог, ведущих из городка к северной и южной оконечностям озера Шарташ. А до Михайловского, рассказывают очень старые екатеринбуржцы, случалось, добирались влюбленные. Их влекли к себе нетронутые городом живописные окрестности. Нечастые еще могильные надгробия, каменные, резные по уральской норме, придавали своеобразное очарование...

Сохранилась летопись самой Всесвятой церкви, писанная уже накануне бурных событий, которые совершенно перевернули привычную жизнь. Тогдашний Пимен, не в пример знаменитому пушкинскому прототипу, предстает человеком с равнодушным сердцем. [Фамилии своей летописец не оставил, равно и даты. Очевидно, что написано все одновременно, не ранее второй половины 1914 года и, конечно, до октября 1917. Возможно, летопись грешит некоторыми неточностями. Однако она интересна тем, что написана непосредственно в церкви Михайловского кладбища.] Он, скорее всего, тяготился заданием начальства, по крайней мере позволял формализму брать верх, когда заключал с легкостью: Замечательных памятников на Михайловском кладбище нет. То же самое надо сказать и относительно лиц, погребенных на нем. (ГАСО, ф.15, оп.1, д.2, л.49 — отдел VII, кладбище).

Боюсь, автор пренебрег предварительным тщательным анализом. А сегодня, конечно, немыслимо даже и предположить, что до нас достояли захоронения XIX века в условиях бурного роста города, эпидемии уничтожения всего старого в пылу борьбы за новый мир, да еще и военных лет 1941–1945 годов, когда не поспевали готовить могилы для умиравших от ран в свердловских госпиталях, когда город переполняли эвакуированные с предуральской территории Советского Союза.

И все же есть основание заподозрить, что многое ускользнуло от внимания летописца. Приведу примеры. В одном месте вдоль прямой дороги, выводящей из задней калитки церковного ограждения, стоило раздвинуть слежавшийся верхний слой наносной земли и растительных остатков, как раскрылась могильная каменная плита с крупно вырезанной фамилией: Андреев. Без креста, без имени, без даты. Загадка? Или так было принято? Или захороненный был одиозной личностью, всем известной? На Руси любят поразмышлять, скажем, об особой миссии русского народа в веках, однако в следующий момент те же люди в своих поступках не задумываются о последствиях не то, что в вечности, но и завтра. В общем, Андреев, и только. Но использованный материал (камень), размер плиты, тщательность работ наводят на мысль о неординарности захороненного.

Церковь во имя Всех Святых
на Михайловском кладбище.

А если той же дорогой повернуть назад к храму, а потом отклониться влево, то сквозь высокие травы проглянет каменный столбик. Стороны его образуют сверху квадрат; памятник — безымянный... Но нет! Поодаль, в траве, белеет крышка этого памятника. Сквозь мшистые наслоения просматривается изящная, сложного плетения резьба — растительный узор по камню. И дата — 1863 год. Официально кладбище открыто в 1865 (из той же летописи). Стало быть, официальное открытие лишь подтвердило выбор екатеринбуржцев. Они облюбовали это место под приют успокоения. Можно порадоваться вкусу наших предков. Нарядная плита свидетельствует непреложно: кто-то любил усопшую Прасковью. Разве можно согласиться, что на кладбище не было ничего примечательного?

Увы, примечателен и тот вандал нашего времени, который не поленился своротить крышку, венчавшую надгробие. Памятник устоял против всех бурь двадцатого века, но под конец нашелся редкостный варвар. Ведь если бы с этакой волей и настойчивостью да на доброе дело, — говаривал Николай Васильевич Гоголь о Чичикове, который хоть и причастен к мертвым душам, но все же по могилам не мародерствовал.

Беда в том, что проблема борьбы с варварством никак не может быть решена в обозримом будущем — нет у нас охраны кладбищ. А она нужна, и немедленно, и не для формы, а действенная. И на старых кладбищах (как Михайловское!) — в первую очередь. Все десятилетия советской эпохи никакой кладбищенской охраны не только не было — о ней вообще не помышляли. Это естественно в обществе, основанном на идее уничтожения всего старого, отжившего, мешающего шагать в светлое будущее. Поэтому и имеем разграбленные могилы, разрушенные памятники, крайне беспорядочные и скудные архивы захоронений. Дореволюционных похоронных архивов нет, но почему-то и самая ранняя кладбищенская городская книга советского периода — от 1944 года. Говорят, более ранние записи сгорели. Или сожгли? Чтобы поубавить забот, ведь на нет и суда нет , или еще: Собрать все книги бы да сжечь — песня знакомая. Итак, 80 лет функционирующего кладбища (1865 – 1943) преданы забвению (Мы свой, мы новый мир построим), а что известно о последующих десятилетиях? И в них нет ясности.

Вот типичные свидетельства екатеринбуржцев, которые от своих родных слышали о семейных захоронениях на Михайловском кладбище:

— Мы знаем, где захоронен дед (отец, бабка). Но однажды пришли на могилу, а ее нет: на том месте новая, чужая.

Некоторые умиляют простодушием:

— Мы ухаживали за могилой, а потом ее потеряли, не можем найти...

Чудовищная правда заключается, кажется, в том, что по подсчетам из разных источников получается: за годы существования кладбища на неполных девятнадцати гектарах захоронено тысяч 120. Цифра ужасает: это примерно вдвое-втрое больше нормы, если исходить из двух саженей земли на человека. Получается, что Михайловское заселено под землей наподобие тюремных нар.

Людей, хорошо известных в советский период своей незаурядной профессиональной, общественной, культурной деятельностью, конечно, на Михайловском похоронено немало: П. Столярский — основатель знаменитой скрипичной школы, Ф. Поляк — первый строитель и первый студент Уральского политехнического, наш Карузо — оперный тенор Д. Аграновский. Однако и тут есть не украшающие нас досадные недоразумения: потерялись могилы известных людей и никак не находятся... Должна быть, точно известно, что должна, а вот на тебе — никто отыскать не может: первый на Урале кинематографист В.Л. Метенков — первоклассный фотограф, екатеринбургские виды на открытках его работы сто лет назад продавались в столицах Европы; профессор УПИ В.А. Карякин... Иные могилы известны, но стоят под ежедневной угрозой разорения. Вот М.П. Фролов — один из основателей и первый директор Уральской консерватории и Свердловской филармонии, организатор и первый председатель Свердловского отделения Союза композиторов. Еще в сентябре 1999 года основательный памятник на могиле М.П. Фролова стоял в полном порядке, а в октябре вдруг исчезла часть оградки.

То и дело слышишь:

— Поставили новый крест — выдернули, сломали; столбики ограждения могилы — выворотили... Стоят еще могилы очень известных при жизни замечательных деятелей на пользу отечеству нашему, но в описанной выше ситуации их следует признать как бы беспризорными: у этих людей не осталось в Екатеринбурге родственников. К таким относится могила В.Н. Сидоренко — талантливого инженера, конструктора-пушкаря, творца передовых технологий в артиллерийском военном деле. Естественно, он попал в годы ВОВ на Уралмаш, где ковали победу. В.Н. Сидоренко упокоен на Михайловском. Но потомков — нет, по крайней мере, в нашем городе, и могила без присмотра. Памятник же основателен — по уралмашевски. А охотников на чугунное литье среди праздношатающихся любителей выпить — хватает...

Заметно ветшает надгробие А.Я. Коца — он, переводчик и автор русского текста знаменитого Интернационала, эвакуировался в Свердловск из Москвы и здесь умер в 1943. Осталась его могила без ухода...

Памятники — под охрану! Эта проблема вопиет. Только вот денег — нет, не отпускает город на закрытое кладбище. Очень это удобное решение: закрытое — и точка. Муниципальное начальство точно под гипнозом того заключения, которое с легкостью сделал вышеупомянутый летописец в начале двадцатого века. А пора бы пройтись по Михайловскому с ревизией, да объявить кладбище не столько закрытым, сколько мемориальным, да и поставить его под охрану.

Наконец, пора бы и порядок наводить — сколько безымянных могильных холмиков! Это, конечно, не тайные, а осиротевшие могилы. И тут городская власть не без греха: с легкостью объявила она некогда кладбище закрытым, тогда и позабыли горожане дорожки к могилам, а потом сами поумирали, не передав могилу следующему поколению. У нас наросли манкурты — когда и как мы будем это исправлять? [Не помнящие прошлого. Буквально, по Ч. Айтматову (в романе И дольше века длится день...) — раб, не помнящий прошлого.]

Для начала вернуть Михайловскому образ, достойный имени архангела Михаила. Вычистить клоаку на земле: мешанину из зарослей, консервных банок, полиэтиленовых мешков, проволочных истлевших венков и — бутылок, бутылок, бутылок. Многие могилы изначально были примитивно оформлены, одни по бедности, другие по разгильдяйству... Смылись рукописные таблички, распались проволочные скрепы, усеяли землю бирки с номерами бессмысленных перерегистраций, архивный эквивалент которых уничтожен услужливым пожаром... Но не случайна старая российская мудрость: мертвые сраму не имут. Они все равны, а живые за них в ответе. Пора пересчитать беспризорные могилы, сделать соответствующее количество столбиков и поставить хоть такой опознавательный знак: Безымянная могила .

При сегодняшней экономической ситуации это сложно, а начинать надо, пока манкуртизм нас не одолел. Правда, предварительно придется проложить (внутри кладбища, кое-где среди могил!) достаточные по ширине автодороги — мусора тут не одна тысяча машин, это уже ясно по первым попыткам мусороочистки в лето 1999 года (к чести Муниципального комбината спецобслуживания: акция предпринята без специального финансирования, только за счет маневрирования, экономии и строжайшего учета).

Любопытно сегодня оглянуться лет на пятнадцать назад и представить тогдашнюю ситуацию — околокладбищенскую. Чуть не 20 гектаров земли, захламленной полуразвалившимися могилами, и этакое-то богатство в центре города. Мечта хозяйственника! Пройдись гусеницами трактора, и вот тебе готовая площадка под шестнадцатиэтажный многоквартирный рай. Пальчики оближешь! Удивительно ли, что на рубеже 70-80-х годов кое-где в коридорах городской власти зрела идея уничтожения надоевшего михайловского кладбища.